89-й год. Я лежу после шестичасовой операции - это мое первое ранение и мой первый морфина гидрохлорид.
3-го февраля война закончилась с выводом войск - она отвергла меня и я остаюсь жить живым девственником.
Кто то изъял часть карт из колоды моей судьбы, и позже, я еще много раз не умру во всех войнах, что станут для меня недосягаемыми окончаниями ненужного пути. Изъятые карты - всегда неверный расклад.

91-й год. Я на первом курсе архитектурного, у меня много балок и прогибов, но мало ордеров и стилей. Я скучаю и занимаюсь для денег тем, что дается мне легче всего - декораторством.

Я одет в запах Guy Laroche Drakkar Noir, широченные джинсы Pyramid и великоразмерную майку Levi’s с капюшоном. У меня маленький рост, мускулистая ширина, бритая башка, лицо парня, которого опасаются в незнакомой темноте, а за спиной Химическая свадьба Христиана Розенкрейца, мешочек с рунами, подраздетые человечки, подломленные магазинчики, герметизм и «не-мужская» профессия декоратора-оформителя, которую я люблю и не афиширую.

У меня широкая известность и ненадежная репутация.
С женщинами я не умею, ибо с ними надо проще, а Рафаэль Сабатини плохой советчик в этих делах.

Мой сосед убежден, что после Jefferson Airplane музыка умерла, но разрешает себе REM

Он выманил меня на встречу со своей девчонкой и ее подругой.
Им не нужен был набор, просто он был бесцветный и надел меня как костюм. У мужчин так бывает. Пришел с другом-дизайнером.
Его подруга обворожительная, высокая, статная и пепельно-русская, а ее подруга резко красивая, восточная с миндалью в глазах и с веснушками на пухлых щеках.

Я разглядывал эти восточные веснушки укутанные в Salvador Dali, рассказывал о задумках в бижутерии и переглядывался тайком с сероглазой русской красавицей в Issey.

Я еду в такси домой, а на перекрестке растекся Джем и валяется Ложка


Через месяц он оставил Issey ради Dali и зажил с ней одним домом, а еще через три она, с миндалью в глазах расскажет мне, что есть нижние, а есть топы и есть просто никакие мужчины, и теперь она рассчитывает только на меня, как на хозяина. Она встает предо мной на колени и обнимает мои ноги.

Меня нисколько не удивляет такой поворот и ее импортированный порок - я не удивлен - я будто просто вернулся домой. Я беру ее за голову и прижимаю ее улыбку к своим брюкам.

Мне примерно 20, а она взрослая девушка, старше меня и мне льстит ее уверенность во мне и укус сквозь джинсовую ткань.

У нас все получается.
В сексе я ее не раскрываю, черные страсти же цветут и накаляются.
Мы без гроша и без ума друг от друга, я живу с легкостью в груди, а она ходит со мною, не отпуская мою руку и считает меня самым взрослым.

Я обещаю ей все напропалую и верю себе, она же заливисто смеется и говорит, что рогатого так и уложат в мелкую могилу с гнутой вилкой и вывернутым карманом.

Мы теряем чувство меры и осторожности, и живем на зависть и напоказ. Я слишком заигрался в счастье и забыл забрать ее себе…

Думаю гомосексуальное сообщество потеряло его в своем членстве, то - как он развел нас, было верхом козней и выдумки - ни один гетеросексуальный мужчина на такое не способен.

Разрыв произошел резко и неожиданно легко.
У меня остался едва заметный маленький шрам на лице, а его стерегли от меня друзья и он наконец понял - что же он сломал…
Через пол года они вновь сошлись, а через неделю она вышвырнула его остатки. Она была ведьма и она отомстила.
Он так и не оправится от этой недели с ней.

Мокрый асфальт и касетники орут Don't speak…


Позже, почти через вечность, всплыли все детали, однако вечность - это слишком поздно и я уже был по другую сторону пропасти. Она вернула мне свою добрую улыбку и прошла мимо…

Пост скриптум. Я куплю вновь Guy Laroche Drakkar Noir и замкну петлю. Джинсы у меня есть и у меня все получится.